Фейс-лифтинг: как это бывает? Репортаж из операционной швейцарского хирурга

Как проходят пластические операции? Что происходит, когда пациент находится под наркозом? Репортаж Яны из операционной известного швейцарского пластического хирурга Рафаэла Гюменера
Я безмерно уважаю хирургов. Особенно пластических хирургов. Особенно — хороших пластических хирургов, тех, которые идут в эту область, потому что любят женщин. А зачем еще?.. Вы думаете, денег заработать? Глупости. У хирургов тоже есть свой табель о рангах, да. Согласно ему, делать операции на сердце гораздо круче. А хирург-пластик — это что?:) Почти как стоматолог. Знаете такую шутку: «Зуб — не орган, стоматолог — не врач»? Конечно, ерунда все это. Но обидно. А главное, несправедливо.

Доктора Гюменера я знаю давно. Он — один из главных мозгов марки L.Raphael, определяющий ее развитие, и один из самых авторитетных в Женеве эстетистов. Ведет прием в Институте красоты L.Raphael. Назначает процедуры. Подумать об операции предлагает, когда понимает, что иначе нельзя. (Вообще вот этот вечный конфликт между хирургами, которые видят результат только после скальпеля, и косметологами, которые считают «великим эффектом», если кожа подтянулась на 0,1 мм — он разрешим только в том случае, когда хирург и эстетист — одно лицо. И выбирает не из того арсенала средств, которым владеет сам, а из общего.)

Я была в Каннах, когда Ронит Рафаэль и доктор Гюменер представляли новые средства марки

Вот сайт профессора Гюменера; если читаете по-французски, можете ознакомиться с перечнем его заслуг и степеней. В 2000-2002 он был президентом общества пластических хирургов Швейцарии.

Фото сделано там же, в Каннах. Гюменер светился от гордости, представляя какое-то новое средство

Потом ушел. Я его спросила, почему? Он сказал, что это отнимает слишком много времени. Причем в основном оно уходит на какие-то бумаги и выступления. А он — практик. Ему нравится оперировать. «Я когда надеваю хирургические перчатки, чувствую, что живу», — сказал он.

Частная клиника Generale-Beaulieu — одна из лучших в Женеве. Сюда за новыми лицами и носами приезжают, кстати, многие русские

В общем, в какой-то момент я спросила его, нельзя ли мне поприсутствовать на его операции с фотоаппаратом. Потому что моя цель — десакрализация пластической хирургии, да:) Чтобы люди перестали заниматься мифотворчеством, ахать и охать по этому поводу. Ведь по поводу аппендицита никто не охает. Вырезали и вырезали. А тут — сплошные эмоции и страх. Доктор Гюменер счел это достойной миссией, сказал: «Приезжай».

И я приехала вот в эту клинику в Женеве. Он провел меня внутрь, попросил переодеться в зеленое-хирургическое.

Селфи из операционной, конечно же

Сказал, что сегодня оперирует женщину, делает ей срединный лифтинг — то есть лифтинг средней и нижней трети лица. Это ее вторая операция, первая была 10 лет назад. Оперировал он же.

«Я не сторонник лифтингов „один и на всю жизнь“, — сказал Гюменер. — Они слишком травматичны. Soft-версии — да, требуют повторения, но после них короткий реабилитационный период, травма меньше, эффект — естественнее. Лучше три раза переболеть гриппом, чем один раз — чумой, как вы считаете?».

Он, конечно, предупредил пациентку, что на операции будет присутствовать журналистка из Москвы. Кажется, даже сказал, что у нас очень крутой блог, и идея прекрасная:) Пациентка сказала, что не возражает, если не будет показано «до» и «после». Потому что к такой славе она не готова. Я вздохнула (конечно, лучше бы она была готова), но — что делать?

Мы с Гюменером одновременно вымыли руки и вошли в операционную.

Доктор Хаус как он есть, подумала я

Анастезиолог уже ввел пациентку в наркоз. Команда уже была на низком старте. На стене висели фото пациентки, сделанные до. Когда я узнала, что ей — под 60, поверила в величие доктора Гюменера окончательно.

На стене висели фото пациентки. За ухом — следы от первой операции

Ассистентка уже разложила инструменты в правильной последовательности.

Меня всегда завораживал этот широкий выбор скальпелей, пинцетов и хирургических ножниц. В детстве я такими играла дома «в больничку» — мамиными

Дальше будет много фотографий, которые часто печатают в профессиональных журналах, и редко — чтобы не сказать никогда — в глянцевых.

Если вы боитесь, их можно пропустить.

Практической цели — показать step-by-step операцию как урок «сделай сам» — у меня нет:)

Но, кстати, обратите внимание — крови нет. Чтобы пациент не кровил, в оперируемую область вводят адреналин, сокращающий сосуды. Без крови же все совсем не страшно. Просто наглядно видно, что находится под кожей у человека.

Если отключиться от того, что это операция, и на столе лежит человек, и это женщина, и она хочет быть красивой — все это очень похоже на цех, где все идет-крутится по плану

А для меня как для человека с другой планеты в этих действиях все равно есть что-то завораживающее. Хотя я понимаю — это их работа. А щелкать фотоаппаратом — моя

Да, и все равно — мистика

А измени освещение — никакой мистики, просто работа

Мой доктор, кстати, немногословен. Никаких вам «скальпель, спирт, огурец» (С). Это тысячная операция для него и его бригады. Все знают, что им делать. Первая она только для меня.

Суть простого фейс-лифтинга — отслоить кожу, натянуть ее, иссечь излишки, пришить снова. Суть фейс-лифтинга SMAS — где затрагиваются мышцы — еще и подтянуть мышечную ткань. Такой фейс-лифт считается более эффективным, конечно: если ткани растянуты, кожа долго все равно их сдерживать не сможет — провиснет снова. Но вообще, какой вид операции выбирать, зависит от типа лица пациентки и еще миллиона разных вещей. Есть хирурги, которые SMAS не делают, считают слишком рискованным. Есть наоборот те, которые делают только агрессивный SMAS, все прочее считая баловством.

Гюменер работает с мышцами, но «ушивает» их своим способом, который считает самым правильным. Плюс редко затрагивает верхнюю часть лица, лоб: «Туда лучше сделать ботокс, меньше травмы, эффект естественнее». И главное, он делает совершенно невидимые швы — за козелком ушной раковины.

Прооперированные им люди не похожи на марионеток, сбежавших из кукольного театра, это главное.

Сначала доктор Гюминер рисует на лице пациентки линию разреза — обычным синим фломастером. Потом эта линия обкалывается адреналином, суживающим сосуды. Потом по этой линии делается разрез:

По коже, предварительно обколотой адреналином, острый скальпель идет скользя, как лезвие конька — по льду

Так происходит отслоение кожи от мышечной апоневризмы

Ассистенты держат кожу, хирург продвигается дальше

И все равно, обратите внимание — никаких литров крови. Все очень деликатно

Доктор и ассистент сконцентрированы до предела. В операционной — полная тишина. Только я щелкаю кнопочкой на фотоаппарате.

А я вдруг вижу фломастеры, которым разрисовывали лицо пациентки, и рядом — линейку. Все это похоже на урок геометрии в школе, только причем тут зажимы и скальпели?

Анастезиолог следит за работой организма пациентки. Пульс нормальный, сердцебиение, дыхание — все в норме

А на операционном столе уже происходит вовсю наложение швов:

Когда все заживет, никто не догадается, что наша 60-летняя пациентка сделала две пластических операции

Искусство кройки и шитья, да. И правила те же: нельзя ни перетянуть — будет сборить, ни недотянуть — будет болтаться. Это чутье у хороших хирургов на кончиков пальцев.

В какой-то момент, вопреки всему, я понимаю, что это красиво

Оказывается, чтобы все отрезать и пришить как надо, в какой-то момент приходится использовать линейку:

И вот — почти все готово. Завершающие штрихи и стежки: формирование естественного козелка уха. Если это выполнено идеально, никто никогда не догадается, что вы делали пластику.

Натянутая кожа на лице — уже видно, насколько отличается от того, что было 30 минут назад

После этого пациентке начнут делать вторую половину лица. По той же схеме. Но в перерыве можно немного пошутить с доктором. Например, спросить, не хочет ли он кофе и сигарету.

А он меня в ответ спрашивает, не хочу ли я валокордина. Но вообще-то видно, что он мной доволен. Подозреваю, каждый хирург, пуская в операционную посторонних девиц с фотоаппаратом, на всякий случай держит под рукой запасной аппарат искусственного дыхания и литр нашатырки:)

Передышка — можно попросить ассистентов сделать пару фото на память

Детальные подробности первого этапа операции — для тех, кому не страшно — в галерее:

А потом все начинается сначала:

Пульс пациентки по-прежнему в норме:

И на другой стороне лица снова делается выкройка:

И снова шприцом вводится адреналин:

И снова все происходящее становится похожим на кино:

А у одного из ассистентов анестезиолога в айпаде обнаруживается музыка:)

Подробности второй части операции:

И через час мы уже сидим с доктором Гюминером во внутреннем дворике больницы, пьем кофе и разговариваем за жизнь. Он говорит о том, что операции такие, в общем — дело обычное совершенно. Он оперирует уже 20 лет. Конечно, он не помнит, сколько сделал за это время. Каждую неделю у него 3-4-5 пациентов. Блефаропластику (операцию по устранению избытков кожи на верхних и нижних веках) он делает под местным обезболиванием, и не всегда именно в этой клинике. Здесь — только те операции, которые требуют общего наркоза: фейслифт и грудь.

«Но неважно, сколько операций ты сделал в жизни. Каждый раз это challenge, — говорит Гюминер. — Двух одинаковых пациентов не существует в природе.»

Многое зависит от кожи и формы лица пациента. Если кожа очень плотная, шея короткая — сформировать правильный угол скулы сложнее. С тонкой кожей дело иметь гораздо проще: «Представьте, что кожа — это салфетка. Наложите на лицо тонкую салфетку и попробуйте задать ей правильную форму. Это будет не очень сложно. И возьмите плотный лист бумаги — и попробуйте сделать то же самое. Поймете разницу».

Он еще раз говорит, что не сторонник многочасовых SMAS-операций, после которых пациент восстанавливается три месяца. И что его операции, хотя и затрагивают платизму, не выводят пациента надолго из строя. «Я не иссекаю мышцы, я подшиваю избытки внутрь и прячу их. И работаю с мышцами в том же направлении, в котором я работаю с кожей. Не все врачи делают так. У меня немного другая методика. Через 7-10 дней эта пациентка уже выйдет на работу, — говорит доктор Гюминер, — и будет выглядеть совершенно нормально.»

Что доставляет ему максимум удовольствия от работы?

«Когда я вижу свою пациентку — понимаю, что я ей что-то делал — но не могу вспомнить, что именно. Настолько органично и естественно все выглядит».

А бывали ли случаи, когда пациенты были недовольны?

«Конечно. Не верьте хирургу, который скажет, что таких случаев у него не было. Когда вы работаете с людьми, кто-нибудь когда-нибудь обязательно окажется недоволен».

И как тогда быть?

«Объяснять все с самого начала честно. Не преуменьшать риски и не преувеличивать эффект. Слышать, что говорит пациент. И стараться понять его с самого начала. Есть пациенты, от которых лучше отказаться, потому что ты понимаешь, что не сможешь выполнить его ожидания. Например, она хочет грудь пятого размера. А у нее минус нулевой, и грудная клетка узкая. Лучше сразу сказать — больше полноценного 2-го у вас не получится. Чем потом разбираться, почему она недовольна операцией».

А пустит ли он меня, кстати, еще раз в операционную? Интересно же посмотреть, как оперируют грудь: я видела, как это делают российские хирурги, а как — швейцарские?

«Конечно, — смеется Рафаэль Гюминер, — тем более что ты такой эмоционально устойчивый журналист! В следующий раз возьму тебя в ассистенты».