В гостях у Жана-Клода Эллена. Дом парфюмера

Парфюмер Жан-Клод Эллена — главный нос и создатель всех ароматов Hermès за последние 10 лет — пригласил Яну в гости в лабораторию, где он придумывает духи. И Яна выяснила у него все, о чем он никогда не говорил журналистам. Например, откуда у него коллекция лягушек.
Он делал Terre d’Hermès, Jardin Sur Le Nil, Bvlgari The Vert, Cartier Declaration, Hermès Bel Ami Vétiver, он гений и к тому же самый обаятельный мужчина на свете — и я! еду!!! к нему!!! в гости!!!

Ну, собственно, все. Этот текст мог бы состоять из одних картинок и восклицательных знаков. И, может быть, так было бы даже лучше. В любви, как известно, слова часто только путаются под ногами и портят пейзаж.

Но я постараюсь испортить не до конца.

Тем более что пейзаж вот такой:

Это Прованс, это Кабрис, крошечный городишко, поднятый на 550 метров от моря — и на миллион километров от каннско-антибско-монакской кутерьмы и туристов с фисташковым мороженым. Воздух в Кабрисе слаще этого мороженого, хотя тоже прохладный.

Чтобы успеть на встречу к Эллене к 10 утра, мы выехали из Монако в 7-20. Накануне отмечали мой долгоиграющий ДР. Расстояние — 80 км, но кто его знает, каких?

Оказалось — горно-серпантинных, мимо Эза, мимо Грасса, еще выше, рентованная BMW-копейка постыдно глохла на подъемах даже на первой передаче, воздух пах уже не фисташковым мороженым, а жженым сцеплением, телефон терял сеть, навигатор — маршрут, мы с мужем-астрологом-Юрой — остатки семейного согласия. Найти без сети и навигатора виллу, специально скрытую от посторонних глаз, и не имеющую номера на двери — тот еще челлендж. «Ты волнуешься так, как будто опаздываешь на собственную свадьбу!» — язвил муж-астролог-Юра. Мне нечем было крыть — фактически он был прав.

Эллена встретил нас на пороге. Как всегда, в белой рубашке, как всегда, совершенно земной и легкий. Я в жизни не встречала такого веселого парфюмера. Обычно все либо в высоких думах, как поэты, либо в образе, как светские львы, либо еще в чем-нибудь. А он — в белой рубашке и простой улыбке.

Эти морщины у глаз, какие бывают у веселых людей — обожаю.

Обвел рукой владения — типа, вот так я тут и живу. Панорамные окна, все залито светом, аж похрустывает на солнце. Эта вилла, строго говоря, не его дом — лаборатория Hermès, но покупали его для Эллены и «под Эллену». Живет он в паре километров отсюда, в Кабрисе же. А здесь работает.

«А дома — ни-ни? Не работаете? Выключаете мысли об ароматах, как только включаете в прихожей свет?» — задаю вопрос, который волнует меня лично очень. Я не могу выключить мысли о тексте, который пишу. Я пишу его дома, в пробке, в самолете, во сне — пока не напишется, сука. А потом надо писать следующий. Я хочу научиться выключать этот процесс, но не очень получается.

«Ну… Я стараюсь, — говорит Эллена. — Если бы я работал дома — работал бы круглосуточно. А так есть хотя бы иллюзии, что жизнь делится на отдых и производственный процесс. Но когда я полностью поглощен каким-то ароматом, мне здесь даже комфортнее, чем дома, и провожу я тут гораздо больше времени. Выйдем на веранду, в сад?»

И мы вышли. Ни одна фотография, конечно, не в силах передать, что я там увидела, сколько ни щелкай. Как там было у Тютчева? «Мысль изреченная есть ложь»? Вот именно. При фотосъемке срабатывает тот же принцип.

В саду оказалось очень много цветов и не-цветов. Сосны, можжевельник, лаванда, еще какие-то лютики-цветочки. «Вы сажали сами?» — спрашиваю я. «Ну, и сам сажал. Но из меня тот еще садовник… Я вот полоть люблю. Это как медитация», — говорит он.

И нет, ни по какому парфюмерному принципу цветы и растения тут не подбирались. Это не его любимые «ноты». «Иногда сад — это просто сад», — говорит он. «Иногда сон — это просто сон, старина Фрейд?» — говорю я. «Вот именно, — смеется он, — они здесь растут, чтобы я на них смотрел. Хорошая у меня работа, правда?»

Из сада есть вход в кабинет Эллены.

На стенах — картины его друга-художника Жоржа Бара. «Он жил в Грассе, мы дружили, он умер. Он обожал вашего Шагала. Говорил, что шагаловские странные синие люди больше похожи на людей, чем на портретах эпохи Возрождения, где их рисовали с фотографической точностью. И тоже старался всякий раз написать не лицо, а душу».

На столе — сотни «траев». Try — что-то вроде эскиза уже готового или полуготового аромата, такая вроде как примерка. Он набросал формулу — по ней смешали эссенции и абсолю — и теперь он будет долго это все обнюхивать и решать: что перекроить, кого подрезать, где выпустить, где добавить.

У него в разработке сейчас 8 ароматов. «Меня никто не лимитирует во времени. Некоторые запахи я делал по 8 лет. Некоторые появляются очень быстро. Дедлайны и я — несовместимы».

Понимаю:) Дедлайны и я тоже плохо уживаются.

Замечаю, что в комнате два стола. Один еще траями не заставленный. Эллена ловит мой взгляд и сообщает новость: скоро в Hermès начнет работать второй парфюмер, Кристин Нагель. Вау! Та самая Кристин, которая делала много для Jo Malone и Lalique?! Да, она. И она прекрасна. Я знала, что они дружат — видела ее на вечеринке по случаю запуска линии ароматов для дома Hermès в Париже.

Но ее стол еще пуст, а у него на столе много всего интересного.

Вот, например, откуда этот желтый котик, который был создан, чтобы держать визитки, а у него он держит блоттеры?

«А, это мне внучка подарила».

На подоконнике в кабинете — множество самых разнообразных лягушек. Предполагаю, что это тоже подарки внучки. Оказывается — журналистки.

«Одна журналистка почему-то решила подарить мне лягушку. Потом мы с ней еще раз встретились — она подарила еще одну. Ну и пошло… Теперь мне все дарят лягушек. Даже в виде новогодних масок. Я не отказываюсь. В принципе, мне нравится, как они квакают», — говорит Эллена.

Я неожиданно чувствую укол ревности. Какая еще журналистка?.. Я хочу быть единственной журналисткой, которая останется в его памяти:) Но вида не подаю и обещаю в следующий раз приехать тоже с лягушкой. Как известно, лучший способ победить соперницу — подружиться с ней. Ну, или с ее лягушками.

От лягушек мы переходим в лабораторию. Тут — парадный набор эссенций, масел и абсолю. Строго говоря, непосредственно Эллене он не нужен. Он их все помнит наизусть, они у него в голове — в менее парадном, рабочем виде, в виде формул и цифр.

Но парфюмеру Hermès надо иметь «парадный» парф-оргáн, чтобы показывать гостям и создавать атмосфЭру.

Некоторые — походные — он хранит вот в таком кофре. Кофр тоже very Hermès, правильного оранжевого цвета. Я ищу на коробке логотип — не нахожу. «Да нет, это не Hermès, — смеется Эллена. — Я им как-то сказал, что мне нужно что-то подобное. Они согласились, долго обсуждали дизайн, породу дерева и прочие важные вещи. Потом сказали — сделаем! Всего пару лет это займет!» Я хмыкнул и попросил своего приятеля. Он мне за месяц сделал».

В лаборатории его сотрудница — по его формулам — готовит для Эллены джусы. На электронных суперточных весах взвешивает капли. Три миллиграмма лаванды, полмиллиграмма ванили.

Почему тонкую работу называют «ювелирной»? Я бы назвала ее «парфюмерной»: одна капля решает исход дела.

В другом кабинете на стене висит карта. Я прошу его назвать страны, куда он ездил за вдохновением. «М-м-м-м, — говорит он, — проще сказать, куда не ездил. Вот на Аляску, например. Хотя запах вечной мерзлоты, льдов и снегов, наверное, стоило бы разнюхать именно там».

«А какая страна самая ароматная?» — «Индия!» — «Специи?» — «Нет, не только. В Индии всюду запах нафталина. Не обращали внимания?»

Я начинаю вспоминать — и понимаю, что Эллена прав. Даже в Дели в аэропорту, удобренный разнообразными отдушками, он стучался мне в нос, этот нафталин. Оказывается, им там спасаются не только от моли — вообще от всякой нечисти. Кто бы мог подумать.

А мы тем временем возвращаемся в гостиную.

Экскурсия окончена, надо сказать вежливое спасибо — и проститься?

Оказывается, нет. Нас почему-то не отпускают, просят подождать, предлагают чай… И выносят мне подарок ко дню рождения!

В этой коробке — свеча из той самой домашней коллекции, моя самая любимая — как они узнали?! — с запахом дождя, Temps de Pluie. И бумажная лошадка, пропахшая тем же дождем, которую я теперь всюду вожу с собой.

На белой чаше свечи Жан-Клод и его дочь, Селин Эллена, оставляют мне автографы.

В этот момент я прощаю неведомой журналистке эту возмутительную выходку с лягушками.

А в следующий — вообще о ней забываю. Потому что Эллена дарит мне деньрожденческий пирог со свечой в виде блоттера:

Видит мою оторопь — и смеется, как мальчишка, довольный, что его цветок, подаренный однокласснице, не полетел в корзину.

И вот тут, дорогие, у меня точно уже иссякают все слова. Остаются только восклицательные знаки. Простите меня, отнеситесь с пониманием.

Все это было в мае. В июне стало известно, что осенью Жан-Клод Эллена покидает пост главного парфюмера Hermès, но остается, чтобы делать для них ароматы, если вдруг заскучает. В июне же он приезжал в Москву — на открытие бутика Hermès в ЦУМе, самого крупного, между прочим, парфюмерного бутика марки в Европе. Мои коллеги были от него, конечно, в восторге.

Меня в Москве не было, но, надеюсь, никто не подарил ему лягушку.

В ЦУМе же продается его последний аромат для Hermès — Le Jardin de Monsieur Li, такой влажный, мокрый, дождевой жасмин из садика месье Ли. Я его — честно скажу — пока не пробовала, люблю заранее, потому что идея — что человек, даже придуманный, как этот самый месье Ли, возделывает свой сад, и абсолютно счастлив — мне понятна.

Мне кажется, я знаю, как она пришла ему в голову.

Читайте также:

Как научиться понимать духи? Интервью с Жан-Клодом и Селин Эллена

Топ-80 ароматов разных семейств. Выбор Екатерины Хмелевской