О судьбах люкса: мысли на массажной кушетке

В кабинете под называнием «Гранвиль», лежа под шелковыми покрывалами с видом на Красную площадь, Яна Зубцова предается размышлениям о судьбах тяжелого люкса.

Вопрос, что будет с тяжелым бьюти-люксом, занимает меня довольно давно. Внимательный читатель мог это заметить по моим настырным вопросам в интервью всем участникам лакшери-марафона от Chanel («По направлению к прозрачности») и Orlane («Как выживают марки с историей в инди-мире?») до Dessange («Кому маникюр по цене парохода?«)

Собственно, это касается не только бьюти. Старый люкс практически во всех сферах явно переживает кризис. Само это слово обросло сомнительными коннотациями — примерно как в конце 1990-х слово «евроремонт». Нагляднее всего это видно в fashion. Взлет трендолука «я только что из подворотни» Демны Гвасалии и зашкаливающая популярность его over-ugly, будем откровенны, кроссовок Balenciaga, и восторг, с которой их потребляют вчерашние носители Manolo, и популярность эпатажа by Allessandro Michele, и количество подчеркнуто сиротских тряпочек Uniqlo на модных тусовках, и… продолжите сами. Неважно, что половина из перечисленного по ценам приближается к кутюрным платьям Christian Dior коллекции New Look 1947 года. Важно, что продажи растут — или хотя бы не падают — у тех, кто вспрыгнул на эту псевдо-убогую лошадь.

В бьюти все примерно так же, только вид — в профиль. Хайп по The Ordinary и выпуск Hello Beauty укладываются в то же прокрустово ложе. И не случайно Dior именно сейчас выпускает линейку Backstage — без золотой каемочки, зато для тех, кто профи и, типа, понимает. Но практически одновременно с запуском Backstage торжественно открывает после реконструкции свой Институт красоты на 3-ем этаже ГУМа, час пребывания в котором обходится в такую сумму, что я вам даже называть ее не буду, чтобы не расстраивать.

Не услышать мягкую поступь тяжелого люкса в Институте Dior невозможно.

Букеты идеально срезанных идеально розовых роз с лепестками идеальной формы. В каждом кабинете, и на ресепшн, и в холле. Потому что именно такие цвели в родовом гнезде Кристиана Диора в Гранвиле. И вообще, розы у Dior — как камелия у Chanel. Неувядающие символы и гаранты.

Я узнавала: букеты тут обновляются каждые два дня. Миллион-миллион-миллион-розовых ро-o-oз…

И — из окна, из окна, из окна видишь ты…

Красную площадь.

И на фото на стене — тоже Красную площадь.

Что, опять-таки, неслучайно и символично. Christian Dior был первым модным домом, чей показ состоялся в СССР. В 1959 году в Москву прилетело 12 манекенщиц и Ив Сен Лоран, который тогда работал для Christian Dior. Было проведено рекордное количество показов, на которых во front row сидела вся советская номенклатура со своими стоматологами. Но в историю вошли не столько показы, сколько прогулки моделей по Красной площади и ГУМу, которые снимал фотограф журнала Life.

Снимки эти многие видели, но я все-таки парочку повторю. Невозможно удержаться ж.

Манекенщицы носили чулки со стрелочками.

После их пришествия в канцелярских магазинах, говорят, исчезли химические карандаши.

Ими наши девчонки рисовали стрелки на чулках в резиночку, а те, кто посмелее — прямо на ногах. После чего в стране наметился также дефицит хозяйственного мыла.

И это был тот самый люкс. Тяжелее не придумаешь.

Висели ли эти фото в Институте Dior в ГУМе до реконструкции? Не помню.

И не помню точно, когда его открыли — 15 лет назад? Или 10? Но записаться даже прессе было непросто. Хотя прессы тогда было значительно меньше, чем сейчас, если считать всех модных блогеров-инфлу-простите-енсеров-ит-герл-которым-тоже-надо.

Это была вторая подобная институция в мире. Первая — в парижском отеле Plaza Athenee на авеню Монтень, крем-де-ла-крем, люкс-де-ла-люкс, когда я туда попала, у меня натурально от блеска бело-розового мрамора начала кружиться голова, я осознала, что ничего подобного прекрасного… никогда в жизни… со мной… и провалилась в рай. Процедура была такой, что я ее до сих пор помню. Впрочем, может быть, потому, что тогда мы все, как Колумбы, открывали эти люксовые Америки, и смотрели на мраморные покои, как те девчушки в 1959 году — на чулки со стрелками.

Потом, уже в ГУМе, удивилась: размах, конечно, не плазаатенеевский, но процедуру сделали ведь не хуже. И это был первый опробованный мной тритмент для лица, в который входил массаж спины, рук и ног. Позже это стало почти общим местом, вроде так и нужно, если мы говорим о люксе. А тогда было внове, неслыханное изящество и щедрость.

После ремонта гумовский Institut Dior открылся в мае 2018. За несколько месяцев до открытия в Москву приезжала породистая француженка Клэр Лиеб, директор по обучению. Ей надо было подготовить и переподготовить персонал с учетом новых техник и продуктов. Как раз запускалась новая очищающая линейка Dior Prestige — cахарный скраб, бальзам, мицеллярный мусс. С ней были придуманы новые ритуалы.

Тот самый люксовый люкс, с первого взгляда же ясно:) И — узнаете розу?

С Клэр мы тогда отлично побеседовали. Я поняла, в частности, что моя прекрасная работа — так себе работа. А настоящая работа мечты — у Клэр Лиеб: она путешествует по миру и изучает массажные приемы, салонные тренды и прочие спа-фишечки. То в Азии поизучает, то в Скандинавии, то на Филиппинах. Исправно проверяет их на себе. «Тяжело вам, — заметила я, — приходится». Она уловила мой сарказм: «Да, мне часто это говорят».

На самом деле, на любой работе сложностей всегда хватает, если делать ее на 120 процентов. «Нужно придумать техники, которые бы соответствовали новым продуктам, а все в совокупности — концепции дома Dior. Когда техника разработана и утверждена, надо обучить ей мастеров во всем мире».

Клэр пришла в Dior из профессиональной марки Sothys, была там ведущим мастером, золотые руки, все массажи исполняла виртуозно. Потом недолго служила в YSL — погружение в тот самый люкс. В Dior уже 17 лет, и та самая процедура, которую я не могу забыть, — это она ее придумала и разработала. Я ей это сказала — мол, незабываемо, респект. Она, кажется, была искренне тронута.

Тут нужен титр «Прошли годы, и Яна опять…»

Да, я опять лежу на массажной кушетке с видом на Кремль и с грустью, и даже некоторой досадой, убеждаюсь, что эти шелковые простыни и махровые покрывала гораздо, гораздо лучше тех гигиенически безупречных синтетических одноразовых простынюшек, какими ныне демократично устилают кресла в 99% салонах.

И что махровые халаты тоже бывают, увы, разными. Один, бывало, наденешь — он прибьет тебя к земле, ибо тяжел и грузен. Другой наденешь — и он вознесет тебя над миром. Тут нежность халата видна даже на фото.

Короче, я лежу, и надо мной начинает делать пассы косметолог Татьяна Комиссаржевская. С первого же пасса видно профи. Татьяна — сама предупредительность и такт, движения отточены, фразы — отшлифованы, ударения — расставлены верно: «Когда вы смотрите в зеркало, какие проблемы вашей кожи беспокоят вас больше всего?», «Текстуры какого типа вы предпочитаете — легкие и свежие или обогащенные и питательные?»

Насколько я не люблю вопросов типа «Какой косметикой вы пользуетесь дома?», закономерно усматривая в них желание впарить мне ту, на которой работает салон, — но в устах Татьяны даже он не вызывает раздражения. Почему так?

Узнаю у нее между делом: она в Institut Dior работает почти с самого открытия. И много косметологов так же подолгу тут, да, на одном месте. Что для салонного бизнеса удивительно и свидетельствует, что место это процветает. А пока Институт был на реконструкции? «Нас всех перевели в спа Articoli в Петровском пассаже, как только открылся — мы вернулись».

Пока я все это выясняю, Татьяна очищает мне лицо теми самыми новыми средствами Prestige. Скраб я оцениваю сразу (и пользуюсь им, между прочим, дома теперь, он мне нравится). Подносит к лицу аппаратик, замеряющий состояние кожи. Типа показать клиенту «до» — показать «после», и клиент уверует во всемогущество Dior.

Приблуда, конечно, в духе времени, но, по-моему, довольно бесполезная. Ежику понятно, что поверхностное увлажнение после процедуры повысится, и все остальное тоже подтянется. Вопрос, надолго ли. «Я и без аппарата вижу изменения, — подтверждает Татьяна, — И уверена, что и клиентка их заметит, посмотрев в зеркало. Но кто-то верит гаджетам больше, чем себе, — для них это аргумент».

Потом начинаются все эти бьюти-спа-чудеса. Что-то нанесли — что-то сняли — что-то нанесли — что-то сняли. Ты отключился уже между первыми двумя «что-то». Из необычного (ну, скажем так, не слишком распространенного) — микродермабразия, шикарная штука, вот такой аппаратик. Наконечник — микрокристаллы сапфира.

Ощущения никакие (в смысле, не болезненные, приятные). Вибрационная динамика или динамичная вибрация? Так ли нужен там драгоценный камень, — вопрос к геммологам. Но как он полирует кожицу, — в мою морду потом смотреться можно было, как в зеркало. До головокружения:)

Сапфировая дермабразия делается, кстати, с участием спец-крема La Creme Microdermabrasion. В магазинах он не продается. Разработан исключительно для Института Dior и этой процедуры. Это к вопросу о тяжелом люксе.

А вся процедура же длилась полтора часа. В нее входил и довольно ощутимый массаж…

…И альгинатная маска:

И дивный массаж стоп…

… И точечный массаж головы, и внятный массаж спины, и какие-то, кажется, ароматические пассы. В последнем не уверена, но ароматы из самой занятной линейки Dior в кабинете присутствовали. И запахи сопровождали всю процедуру, — пропитывали кожу, воздух, мозг (остатки оного).

Засыпая — просыпаясь — проваливаясь — вываливаясь в реальность под воздействием рук моей «той самой Татьяны», я вспоминала разговор с Клэр Лиеб.

Во-первых, она же, Клэр, это все придумала.

Во-вторых, она же обучала Татьяну.

В-третьих, обсудив тогда с Клэр все сложности и тонкости ее специальности — как ее назвать, чтобы не как в трудовой книжке, а точнее? Спа-дирижер? Режиссер фейс-телесных удовольствий? — мы плавно перешли на тему «люкс XXI века».

Я настаивала: это мы, рожденные в СССР и ушибленные эхом прошедшей войны, и вы, рожденные до Евросоюза, все так или иначе ошпарены нищетой и лишениями, все так или иначе впитали эстетику Людовиков-сколько-их-там-было. Хотя бы через «Трех мушкетеров». Поэтому мы — ладно, мы — да, безнадежно и тяжело больны тяжелым люксом.

А следующие поколения? Будет их все это трогать и манить? Пока — по моим наблюдениям — непохоже. Хотя у них не меньше, даже больше средств, чем у меня в мои голодные 20. Но я в свои голодные 20 была готова голодать и шиковать. А они голодать не готовы, а шиковать не желают. Вот такая вот история. Что им предложит Dior?

А Клэр Лиеб мне отвечала: «Мне эти «они» очень нравятся. Я, увы, совсем не миллениал, но мне нравится их настрой — не верить в пустые слова, прочно стоять на ногах, не витать в облаках, меньше гнаться за внешним. Они не такие эгоисты, как были мы. Они больше думают о природе, об экологии, о причинах и следствиях. Они будут по-другому себя вести, диктовать другие условия. И люкс изменится под них.

Но какие-то вещи останутся неизменными. Забота, например, будет цениться всегда. Если в Институте Dior мы предложим людям реальную, не протокольную заботу, значит, Институт будет продолжать существование. Счастье тоже будет в цене. Есть жесты, движения, точки на теле, нажатие на которые делают человека счастливым. Хотите, можете считать это гипнозом. Есть техники, гарантированно работающие на то, чтобы распахнуть взгляд. Есть массажные приемы, распрямляющие плечи. То, как вы держите плечи, влияет на ваше настроение. Ваше настроение влияет на ваше поведение. Поведение — на вашу жизнь. Никакой мистики тут нет, но это все древние искусства. Если они просуществовали десять веков, нет оснований считать, что они сгинут в следующем»

Так или примерно так говорила мне Клэр во время интервью.

А в процессе процедуры косметолог Татьяна исполняла какое-то попурри из всех известных техник. Это был такой бьюти-пэчворк, микс из «бест оф зе бест» разных стран и континетов. Японская техника акупунктуры — европейские stroking и needing — индийские йога и аюрведа — плюс глобальная философия — плюс попасть в ритм с моим дыханием. Совпасть с ним, слиться, стать чем-то вроде продолжением естественной жизнедеятельности моего организма.

Через какое-то время я вообще перестала понимать, что со мной происходит. Если бы не плясуньи Dior на фоне Кремлевской стены, которых я видела всякий раз, приоткрывая глаза — вообще бы потерялась в пространстве.

Когда все кончилось — встала с недоумением: «Где я? И зачем меня вернули оттуда, где я была только что?!». За полтора часа я выспалась на три ночи вперед. Лицо выглядело — на пару лет назад. Кожа и-де-аль-ная. Спина ровная. Шея не болит. Плечи расправлены. Поступь — как у тех диоровских манекенщиц.

Вот так, подумала я, тяжелый люкс и обращает людей в свою веру. По крайней мере я в тот момент готова была стать его адвокатом, апологетом, оруженосцем, его Санчей, его Пансой и преданным верным тигром. Драться за него до последней капли крови. Чтобы он продолжал свое существование, и чтобы я хотя бы раз в месяц могла тешить себя иллюзией, что завтра приду сюда снова, а хотя бы раз в год — действительно прийти.

Но даже одна иллюзия уже дорогого стоит.

А если отвлечься от этого моего пост-престижного синдрома, и попытаться предсказать обозримое будущее, то, я думаю, будет так.

Умрет и завянет шантаж словом «люкс». Оно больше не будет служить наживкой для глупеньких маленьких простофиль с большими деньгами. Я вообще верю, что таковых скоро не останется. (Да, я оптимист, а вы?:)

Как следствие, — завянет и умрет псевдо-журналистика, где слова «эксклюзивный» и «уникальный» встречаются в предложении чаще, чем предлог «и». Люди научатся (уже научились, вот-вот научатся, родятся с этим умением, нужное подчеркнуть) блокировать этот информационный мусор. И он замолкнет в виду отсутствия слушателей.

Загнутся миллион сомнительных услуг, товаров и мест, где под аккомпанемент из «эксклюзивности и уникальности» клиентам впариваются пластиковые плинтуса, синтетические простыни и прочий помянутый выше «евроремонт» по цене самолета.

Я даже рискну предположить, что грустная судьба ждет слово «люкс». Возможно, его выведут из употребления из-за самодевальвации, а само понятие переименуют. И назовут как-нибудь менее нарядно. Чтобы звучало без придыхания.

В общем, много чего произойдет в нашей чудной индустрии.

Но конкретно таким местам, как Институт Dior, по-моему, можно не волноваться. Им, я очень надеюсь, ничего слишком страшного не грозит. По одной причине: там понимают, что делают. По нынешним временам это редкость.

PS. Результат от процедуры сохранялся около 7 дней.

Институт Dior, ГУМ, Красная площадь, дом 1, 1-я линия, 3-ий этаж.

Цена процедуры «Чувственное пробуждение Dior Prestige с микродермабразией», 2 часа 25 минут, — 29 300 р.