Как мама или нет: бьюти-привычки, которые мы переняли

Когда я училась в школе-институте, самым разрушительным для нервной системы времяпрепровождением были утренние сборы. Ванная — одна, зеркало в ней — одно, фен — один. А нас трое: мама, сестра, я. И всем нужно срочно.

Сколько я себя помню, мама носит короткую стрижку или каре до плеч. И всегда их укладывает. Просто вымыть голову и побежать на работу — нет, нельзя. У меня длинные волосы, их можно собрать в хвост или пучок, но я тоже чаще всего укладываюсь. Как показывает опыт, лишним это не бывает.

Повседневный макияж в мамином исполнении молниеносный. Ведь утром как? — пока одно, пока другое, и оказывается, выходить надо было 5 минут назад. Но «молниеносный» — не значит неполный: тон, тушь, карандаш для бровей, румяна, иногда тени и обязательно помада. Мама не выходит из дома без накрашенных губ ни-ко-гда, чем вечно вызывает мое удивление. Губы же можно накрасить в любой момент! Да, но нет)

И — самое интересное: я собираюсь точно так же. Даже если встану заранее, мейк, скорее всего, займет те же мгновения. Потому что утром как? — одно-другое-пятое, и выйти надо было 5 минут назад. Правда, помадой я могу накраситься по дороге.

Без пары пшиков духов мама тоже выходит редко. Но никогда не носит их с собой в сумочке. То, что так можно, я выяснила сравнительно недавно и до сих пор пребываю в смешанных чувствах. Думаю, потому, что в наших с мамой сумочках и без духов полно всякой всячины. Носить еще увесистый флакон?! А ведь многие носят, сама видела.

Зато в маминой сумочке всегда есть термальная вода! Я признаю, это удобно, когда хочется освежиться, или цапнул комар, и вообще мало ли. Но я таскать с собой эту штуку никак не приучусь.

А еще моя мама фармацевт, поэтому любовь к масочкам-кремикам-скрабикам у нас общая. Хотя до работы в BI я всем этим интересовалась не сильно: у меня всегда была аптечная косметика, в которой я была абсолютно уверена. Спасибо, мама.

Это даже странно, потому что моя мама — завзятый бьютиголик, и была им, еще когда меня вся эта тема нисколько не интересовала. Но я, признаться, от маминых бьюти-практик не переняла ничего.

Например, мама каждое утро укладывала волосы феном и щеткой. Я же просто их расчесывала и собирала в хвост. А про возможность убрать пушок феном узнала лишь в весьма зрелом возрасте.

Мама постоянно стриглась и красилась во все цвета радуги. Помню, когда мне было лет 15, я лежала в больнице, мама пришла меня навестить, и волосы у нее оказались неожиданного бананового оттенка). Я же долгое время тряслась над своим натуральным русым и отращивала длину.

Мама каждый день красилась. У нее были и тональные, и тени, и помады, и румяна. Без этого она не выходит из дома. Мне же полный макияж в юности казался маскарадом, подходящим исключительно для взрослых тетенек. Хотя, когда меня настигло акне, я мечтала о каком-нибудь чудесном тональном. Даже попросила маму научить меня им пользоваться. Но тон смотрелся настолько отдельно от меня, что эксперимент не удался. Моим минимальным набором была тушь (я считала себя бледной немочью, которой нужно придавать контрастности, ну хотя бы глазам), помада розово-коричневого оттенка (найденного путем долгих мучительных поисков) и консилер для замазывания прыщей.

Еще мама никогда не ленилась ходить на массажи-масочки, делать гимнастику для лица (сейчас это называется «фейс-фитнесом» и этому учат во всяких «Ревитониках», а тогда об этом мало кто знал) и выискивать какие-то новые аппараты и процедуры. Последнее ее настолько увлекло, что она открыла в Тольятти салон красоты. И решила привезти из Москвы методику омоложения, которая ей нравилась. Даже организовала у нас гастроли популярного московского косметолога, с которой, кстати, мы до сих пор дружим. Жалею, что не помогла ей тогда с этим бизнесом, сейчас бы мне тот опыт пригодился. Но у меня в 18 лет голова была полна других проблем.

Мама постоянно сидела на разных чудодейственных диетах. Диеты ей рассказывали подружки, или она сама находила их в журналах и аккуратно вырезала ножницами. Я же до 30 лет понятия не имела про белки, жиры и углеводы.

Конечно, позже, погрузившись в мир бьюти, я начала краситься, стричься, укладываться и ходить на процедуры. Но пожалуй, главное, в чем мы с мамой разошлись, — это в отношении ко всему этому. Пусть я пишу о бьюти каждый день, я не считаю все это обязательным. Мне кажется, я хороша и так, просто с закрашенной сединой и свежим маникюром мне приятнее. Но если не сложилось, то и ладно. Хотя так было не всегда. За последние полтора года я осознанно уменьшила степень своей публичности, потому что хорошо выглядеть «на публику» — это тяжелая и ресурсозатратная работа, и я поняла, что она мне не подходит.
Для мамы же это была и важная составляющая ее самоопределения, и рабочая необходимость — всегда выглядеть на уровне.

А вот в чем мы с мамой сходимся — так это в любви к упражнению «полежать на диване». Вместо какого-нибудь шейпинга или обертываний мы обе любим засесть с книжкой или сериалом. До сих пор -).

В своем отделе, да и, уверена, далеко за его пределами, мама была самым красивым майором. Шикарные локоны (пока не открыла для себя химическую завивку, накручивала на папильотки), бесконечные ресницы (тушь «Ленинградская» — наше все), идеальный тон («Лицо должно быть ровным и гладким, как яичко»), черные стрелки и яркая помада (привет многоэтажным косметическим наборам, привезенным из Польши)…

Художественные таланты мамы мне не передались: я даже губы крашу криво, что уж там говорить о глазах. Но кое-что я все-таки переняла. Вы думаете, откуда моя любовь к маскам?

Когда я была совсем маленькой, а мама — совсем молодой, без них не обходилось и дня. В ход шло все, что было на кухне: огурцы от отеков, овсянка — чтобы кожа была матовой, яичный желток и мед — для питания, клубника — для отбеливания. Я все повторяла за мамой. Особенно мне нравились огуречная и клубничная маски: их смысл я не очень понимала, но зато это было вкусно.

Любовь к кремам тоже перешла ко мне по наследству. Самый первый мне подарила она. Детский. Но, повторяя за ней, я пользовалась им утром и вечерам. А теперь в придачу к нему еще и сывороткой, тонером, ампулой. Так что мамино воспитание не прошло даром:)

Моя мама всегда собиралась на свои лекции дольше, чем в театр. Отец ждал ее в пальто в коридоре, потел, опаздывал, злился, но вынужден был терпеть: они работали вместе, не подвезти ее на машине, уехать одному — означало пойти на открытую войну. Она говорила: «Виталий, прекрати! В театре на меня никто не смотрит, все смотрят на сцену. А в аудитории на меня смотрят все студенты. Все 500 человек!» Он все равно злился. По-моему, просто ревновал.

Я была на его стороне. Действительно, сколько можно краситься?! Вот я могу вообще этого не делать! (Еще бы. В 15-то лет:). До 25-ти и не красилась, чо там. Из первых поездок за границу не привозила косметос никогда. Мне даже в голову не приходило. Скудные 300 долларов бухнуть на помадку или там кремик какой?..

Сейчас, если предстоит выступление на сцене или мероприятие, которое я провожу, крашусь дольше, чем мама. Хорошо, что мой муж Юра не такой вспыльчивый, как мой отец. Мама, прости.

Моя мама всегда носила и носит одну прическу — коса, завернутая во что-то типа ракушки. Мои косы она подстригла, когда мне было 10 лет. Решила, что эти чахлые крысиные хвостики явно не то богатство, которое надо хранить, и они с соседкой (к счастью, профессиональным парикмахером) изобразили мне что-то типа стрижки «гарсон». Я была рада — по утрам перед школой высвободилось 30 минут сна.

Отец был в ярости, даже, кажется, плакал. Подозреваю, из сентиментальных соображений: ему казалось, у девочки должны быть косы. Кос у меня с тех пор не было ни разу, но важно не это. В какой-то момент мама стала каждую неделю ходить в салон, и там ей накручивали что-то такое… похожее на высокую прическу Бриджит Бардо. Видимо, так было модно. Потом она спала на трех подушках, чтобы сохранить этот Вавилон на неделю. Я не понимала, как можно так себя мучать. И еще больше не понимала, когда в Ялте тетеньки с бигудевыми кудрями заходили в море, как в пещеру Минотавра, боясь, что какие-то негодяи начнут брызгаться или, не дай бог, прыгнут с пирса, приводнятся рядом и все испортят.

И мама тоже очень боялась этих негодяев. По той же причине. Одним из этих негодяев была я. Когда есть море, думать о кудрях?! Это же мещанство. Сейчас, после укладки в салоне, я сто раз подумаю, идти ли на спорт. Все же испортится. Мама, прости. И те тетеньки, пожалуйста, тоже.

В сумке у моей мамы всегда были шоколадки и примерно 5 розовых помад. Иногда — 10. Лет до 13-ти я обожала рыться в этих сумках. Не знаю, почему, потом как отрубило, но это к делу не относится. Но вопрос — зачем 5 розовых помад?! — мучал меня все детство. Сейчас, если вы вытряхнете мою сумку… Ну, вы поняли. Мама, прости два раза. И за то, что рылась, и за то, что считала 5 розовых помад полной глупостью.

Моя мама всегда держала в ванной, на туалетном столике, на другом туалетном столике и в шкафу (зачем?!) десять разных косметичек с миллионом разных бьюти-приблуд. И до сих пор держит. Но мне уже ясно, что это очень важные приблуды. И нет, их нельзя выкидывать, даже если ты вспоминаешь о них раз в год, а пользуешься — раз в пять лет. Это очень важные приблуды.

Единственное, в чем мы до сих пор не похожи — в том, что моя мама все хранит. «На всякий случай». А я стараюсь выкидывать. Но этим азартом я прониклась сравнительно недавно, и вполне осознанно, и немалую роль здесь сыграло то, что, не выкидывай я все, вход в квартиру давно был бы завален очень важными приблудами. Ну и вообще, бьюти — моя профессия. И годы уже совсем не такие голодные. А так бы… фиг.

Ну и еще: моя мама умеет «поправлять макияж в течение дня». Подкрасить губы, посмотреть в зеркало, поправить прическу. А мне лень и некогда даже расчесаться. Правда-правда, я даже расчески с собой уже почти не ношу. И она красит губы перед тем, как пойти в булочную. Честное слово. А я всего лишь полчаса продумываю outfit: подходят ли эти кроссовки к этой майке.

Но это все такие мелочи.

Чем старше мы становимся, тем больше мы становимся ими. Хорошо, что они у нас именно такие, какие есть.